Жить в съёмной комнате с хозяином за стенкой – для меня было новым опытом. Отчасти, мой выбор жилья опирался на моё отрицание прежнего опыта. То жильё, которое я арендовал в Кирове, было превосходным. Особенно последняя квартира, которую мне сдавал мой друг Алексей. Однушка в центре города в новом доме с метражом двушки по цене комнаты – это был настоящий подарок для меня. Учитывая, что в квартире был произведен евроремонт. И вот, я заселяюсь жить в комнату к Петру Давидовичу. Конечно, прежде чем согласиться, я попросил время, чтобы подумать. Девушка-риэлтор, которая меня привела сюда и хозяин предложили присесть в кресло. Старое кожаное кресло меня будто обняло. Это позволило мне расслабиться и отрешенно оглядеться.
Высокий потолок, высота которого по моим первым прикидкам была примерно два с половиной моего роста, на полу – старый ламинат, поскрипывающий под ногами. На стенах отклеивающиеся обои, местами скручивающиеся от потолка к полу, большое окно, выходящее на лесной массив. Старая одноместная кровать с обветшавшим бельём, стол, который раньше было принято называть “конторка”, с рядом встроенных ящиков и вдоль одной стены – длинная стенка, полки которой были заняты вещами и предметами, по всей видимости, принадлежащие прежнему хозяину комнаты. В целом комната выглядела огромной, неухоженной, а воздух в ней такой, будто дверь в комнату и окно не открывались уже много месяцев.
Я встал, подошел к окну. По подоконнику пробежал таракан. Это для меня тоже большая редкость. Даже в общежитии тараканы в моей комнате были редкими гостями. Но это меня не смутило.
За окном открывался шикарный вид. Лес, который, как потом оказалось, скрывал дорожки и тропинки с небольшими прудами и скамейками, был частью лесопарковой зоны Сокольники. Высота этажа оказалась такой, что зелень макушек деревьев в онке простиралась до горизонта.
Оторвавшись от видов за окном, я обернулся к хозяину и риэлторше. “Беру” – сообщил я, и мне предложили так же осмотреть ванную комнату и кухню, хотя я уже был согласен. На тот момент мой настрой был таким, что было не так важно, каково жильё изнутри, главное, чтобы можно было поспать, умыться, поесть и присесть за столом. Из Кирова с собой я взял большой багаж долгов, которые требовали, чтобы я их закрыл, и условия обитания отходили на второй план. Основная цель была зарабатывать больше, тратить меньше, а разницу вкладывать в огромные пасти взрощённых мною финансовых ошибок прошлого.
В первые же дни моего проживания в комнате, я составил список того, что я хочу сделать со своим временным жильём. Перво-наперво, очень хотелось отмыть пол, мебель, дверь и окно, а так же прибрать ванную и прихожую. Сказать, что это была мрачная квартира – мало что сказать. Даже в солнечный день в квартите было так темно, будто на улице пасмурно. Только выглянув в окно, можно было убедиться, что на небе ни облачка.
Обойдя хозяйственные магазины в районе, я набрал тряпок, губок, средств для мытья всего, ведро, и, специально выбрав выходной день на работе, устроил генеральную приборку в квартире.
О, как же наслаждался мой перфекционист! Слой за слоем, старая, наверное, годами оседающая пыль и грязь сходила с пола. Чем больше я протирал паркет, тем светлее становились дощечки. А добравшись до дверей и мебели, я обнаружил, что их долгое время хватали жирными руками. Можно было взять нож, надрезать тёмный кусок жирного наслоения и увидеть геологический разрез, который вскрывал многие годы отсутствия ухода за чистотой в помещении.
Увлешкись, я перешел в прихожую, где с пола отскрёб большой бугор перед ванной. Сначала мне казалось, что в этом месте пол вспучило. Но нет. На самом деле, это натоптанный участок пола, где чаще всего ступала нога жильца или жильцов этой квартиры. Не один час я боролся с бугром, а когда он, наконец, закончился, под ним обнаружился кусок паркета, выглядевший так, будто его недавно постелили.
Тот день генеральной приборки меня изрядно вымотал. Мой перфекционист был доволен. Но ещё большее удовлетворение я получил, когда хозяин, вернувшись с работы, увидел чистый пол перед ванной и буквально охнул. “А я думал, тут пол надо уже менять” – сказал он, и еще с минуту разглядывал чистые квадраты паркета. Тут стоит отметить, что зрение у хозяина ужасное. Без контактных линз он способен что-то разглядеть, только если подносит предмет на десять сантиметров перед глазами. И он не привык вглядываться в детали на большем расстоянии, но чистый пол он сразу заметил.
…
– Антоха! Заказывай технику для открытия точки! – с порога дал указание Алексей.
В нашем кабинете работало три человека: мой старший коллега Вильдан, руководитель отдела Алексей и я. Ещё был Сергей, но он был на должности разъездного инженера, и в кабинете находился редко.
– А когда открытие? В графике я не видел ничего в ближайшие две недели. – я и правда ещё вчера смотрел последнюю версию файла с таблицей планируемых открытий, и самое близкое было в конце августа.
– Ну Антон, привыкай, графики могут гибко меняться. Давай не тяни! Два рабочих места. Принтер только не бери как в прошлый раз.
– Лёх, да понял я свой косяк, – на самом деле, в своем первом заказе техники я указал принтер, для которого у нас не имелось запасных картриджей, и их я дополнительно не добавил к заказу, о чём потом на планёрке пожалел. – Так когда открытие?
– В следующий вторник, в ночь, – сказал Алексей. То есть, у меня есть день на заказ и согласование с руководством счёта, затем максимум сутки на то, чтобы наши бухгалтера оплатили счёт и сразу же договориться с менеджером на доставку, которая, в лучшем случае, будет только в следующий понедельник. Не зря Лёха меня торопил. Он тут работает уже не первый год, и даже не пять лет, и он лучше знает, какие порой бывают подводные камни в работе.
– Вильдан, кто на открытие поедет? Ты или я? – спросил я коллегу.
– Давай “камень-ножницы-бумагу”!
Разыграв эту детскую лотерею, выпало на открытие ехать мне.
Вообще, мне нравилась эта работа. Она не давала соскучиться. Для трудоголика здесь была куча возможностей себя проявить и направить свой потенциал на выполнение бесконечного потока заявок с торговых точек. У руководства была поставлена цель – открыть 200 салонов сотовой связи. Уже около ста пятидесяти точек имелись, оставалось не так много. Но сто пятьдесят точек на двоих-троих инженеров технической поддержки и одного выездного инженера – это много. Особенно это ощущалось, когда продавцам прилетает очередное указание выполнить планы продаж, и удивительным образом это кореллировалось с появлением проблем в работе техники. Принтеры перестают печатать, или начинают зажёвывать бумагу, внутренние личные кабинеты сотовых операторов перестают открываться, компьютеры выходят из строя, телефоны перестают звонить, а интернет неожиданно становится совсем медленным, настолько, что даже письмо никак не доходит до адресата. И вот мы с Вильданом сидим, наши телефоны наперебой звонят, заявки в трекер сыпятся, словно песок в часах, и что символично, с ними утекает время и день быстро подходит к концу, а ещё не всё сделано.
Но надо признаться, мне было выгодно оставаться после окончания рабочего дня, чтобы закрыть оставшиеся срочные заявки. При подсчёте заработной платы учитывались переработки. Да и домой к еврею идти не особенно и хотелось.
– Антоха, ты опять за всех остаёшься? – говорил мне Вильдан, уходя на электричку до дома.
– Да, вон тут ещё пара горячих заявочек и тоже буду собираться.
– Смотри не сгори на работе. Отдыхать тоже надо.
С другой стороны, здесь была близка другая крайность: от переизбытка задач и недостатка времени порой хотелось плюнуть на всё, выключить телефон и уехать кататься кругами по Московскому центральному кольцу. Хотя я нашёл для себя другую отдушину. Тот парк, Сокольники, который был виден за моим окном, стал для меня местом для регулярных прогулок. Воткнув наушники, включив любимый альбом, я мог затеряться на тропинках парка не на один час.
…
Когда моя комната, прихожая, ванная комната, туалет стали чище, пришёл черёд кухни.
Первая мысль была: “А может, ну её, не стоит и начинать?”. Потому что в кухне было ужасно всё. Засаленный пол, покрытый толстым слоем жира стол, на котором лежали остатки еды, крошки, пакеты; раковина с размазанным жиром по её стенкам, кухонная плита с останками случайно попавших под пламя тараканов… О да, тараканы! Я и не представлял, сколько их в этой квартире! Вот эпизод: посреди ночи, часа в три, очень захотелось пить. Под рукой не было бутылки с водой, и я, взяв кружку, пошел в кухню. Помнится, как я читал юмористические рассказы о том, как при включении света тараканы врассыпную бегут по своим щелям, и я представлял себе это зрелище в силу своего воображения. Но в реальности всё оказалось более жутким. Войдя в кухню, я протянулся к выключателю и включил свет. Перед моими глазами вся кухня шевелилась! В первые секунды, когда глаза ещё привыкали к свету, передо мной предстала картина живой кухни. Пол, мебель, стены, потолок – всё выглядело текучим. Ни за что не забуду это зрелище, когда будто во мне кто-то регулирует четкость у зрения. Я смотрю на стол, и сначала он имеет не чёткие очертания, а его грани колеблются. Затем, постепенно, по мере уменьшения черных точек на нём, стол обретает более чёткие контуры, и становится, наконец, твёрдым предметом. И такое превращение происходит со всем в кухне. Но это ещё не вся картина. Визуальная часть поражает сама по себе, но ей вторит звуковая составляющая. Шелест сотен, или может быть тысяч маленьких тараканьих лап, окружающий меня. В один момент я ощутил непередаваемое состояние паники, когда моё воображение (спасибо тебе, родное!) нарисовало картину, как вся эта орда насекомых вдруг разворачивается и несётся на меня, заползает на тапки, будто живые штатины, закрывает мои ноги, опоясывает живот, грудь и покрывает голову…
Этот эпизод и всплыл передо мной, когда я зашёл в кухню с целью сделать приборку. Он и заставил усомниться в необходимости этого акта перфкционизма. Но всё же сделать уборку надо. Пересилив себя, я приступил к ней, включив автопилот для игнорирования бегающих потревоженных мною тараканов, которые днём чаще прячутся под обоями, в щелях, внутри шкафов, в пакетах – везде, где укромно и не видно глазу человека.
…
В коллективе существовала негласная традиция, в пятницу, ближе к концу рабочего дня, раскупоривать бутылочку виски и приветствовать окончание недели, встречать выходные. В такие дни наш довольно тесный кабинет становился местом, куда приходили коллеги из соседних кабинетов, и со второго этажа, и начинался кутёж. Это могло затянуться до глубокой ночи, но иногда вся компания решала переместиться на квартиру к одному из коллег, где шум и веселье продолжались до утра. В такие вечера все выпускали пар, накопленный за неделю работы, но это не относилось к нам, инженерам поддержки, потому что и в субботу, и в воскресенье у нас рабочие дни, а выходные – плавающие.
Раз за разом эти посиделки увлекали меня с собой, и я на какое-то время забывался, отрешался от рабочих забот. Особенно, когда на квартире коллеги мы брали джойстики, запускали игру Mortal Kombat и начинали дубасить друг друга на виртуальном поле боя. Виски лилось рекой. А когда виски заканчивалось, то на выручку приходила круглосуточная забегаловка, где продавалось разливное пенное пиво.
Такие посиделки, несмотря на то, что выглядели весёлыми (они и были весёлыми, но, как оказалось, не для меня), вводили меня в состояние легкой апатии. С каждым разом я ощущал, что разговоры в большой компании мне чаще не интересны. И я, находясь вместе со всеми, одновременно с этим был далёк от них. Мне всё-таки ближе личные беседы, в идеале – тет-а-тет. А в таких шумных компаниях мне сложно уловить общее состояние, и ещё более сложно это состояние принять и удержать в себе. Конечно, я старался это делать, потому что такая моя реакция на шумные компании преследует меня с детства. Но не получилось раз, не получилось два – и я отказался от этой затеи.
Эти посиделки были полезны. И я соглашался на них. Сначала не пропускал ни одной. Затем стал отказываться. А однажды что-то во мне надломилось…